Если и был когда-нибудь момент, когда джентльменские инстинкты трех мужчин объединились, чтобы привести к катастрофе, то это был именно он. Тейлор ясно дает понять, что если бы Юэллу был отдан прямой приказ, он бы его выполнил. По крайней мере, два генерала Юэлла были в ярости от его приказа остановиться, когда они были на подступах к холму. Противник полностью отступил, многие из них "побросали оружие", и генералы Джон Браун Гордон и Айзек Р. Тримбл считали, что его можно было "перемахнуть" через холм без труда. Тримбл, который был знаменит своей резкостью и вспыльчивостью, позже написал, что он горячо убеждал Юэлла позволить ему взять холм. Существует множество версий того, что он сказал, но в одной из них он указал на холм Калпс-Хилл, с которого отступали войска Союза, и сказал: "Там возвышенность, занимающая выгодное положение, и сейчас она не занята, так как должна быть занята нами или врагом в ближайшее время. Я советую вам послать туда бригаду и удержать ее, если мы хотим остаться здесь". По другой версии, он вызвался сам занять холм, если Юэлл даст ему дивизию, бригаду или даже полк - тяжело раненный при Втором Манассасе, Тримбл присоединился к Юэллу в качестве помощника, а Юэлл дал "нетерпеливый ответ", вероятно, о том, что если ему нужен совет от офицера младше себя, то он сам его попросит, после чего Тримбл, как утверждается, с отвращением бросил меч и ушел, не отдав честь.

Ли не знал обо всем этом - в любом случае, это были именно те разборки, которые он наверняка хотел бы проигнорировать, - и поэтому имел все основания предполагать, что Юэлл готовится к взятию Калпс-Хилла. В середине дня он остановился, чтобы осмотреть место сражения с "вершины одного из хребтов, составляющих особенность местности вокруг Геттисберга", предположительно Seminary Ridge, в компании А. П. Хилла и полковника Фримантла, которые могли ясно видеть врага, отступающего с возвышенности за городом. Все выглядело как победа конфедератов, но Фримантл, всегда внимательный наблюдатель, забрался на дерево, чтобы лучше видеть, и заметил, что федералы выстроились в лучшем порядке с городским кладбищем справа от них, и что позиция, на которую они были загнаны, "была сильной".

Он был не единственным человеком, которому пришла в голову эта мысль. Прибыл генерал Лонгстрит - передовые части его корпуса приближались к Геттисбергу, хотя все еще были сильно растянуты до самого Чемберсбурга, - и внимательно осмотрел поле в свой полевой бинокль. Позиция, которую занимали федералы, показалась ему "очень грозной", как он сказал Фримантлу позже в тот же день, но он сделал из этого положительный вывод. Последовавший за этим короткий разговор между Ли и Лонгстритом оказался в центре споров, которые продолжаются и 150 лет спустя и являются отправной точкой для всей школы "Потерянного дела" в истории Юга, лучшим примером которой является трехтомная биография Ли, написанная Фрименом, в которой вина за поражение в битве при Геттисберге и, в более широком смысле, за поражение Конфедерации возлагается в первую очередь на генерала Лонгстрита. Лонгстриту в этой версии истории Гражданской войны отведена роль, сравнимая с ролью Змея в истории об Адаме и Еве - человека, который единолично ответственен за лишение Ли решающей победы.

Конечно, сложность этого сценария заключается в том, что у нас есть только версия Лонгстрита о том, что было сказано, и со временем он несколько приукрасил свой рассказ, добавив несколько штрихов, чтобы подчеркнуть свое описание Ли как нетерпеливого. Возможно, это естественный недостаток тех, кто писал в течение многих лет, ведь Лонгстрит опубликовал окончательную версию их разговора только в 1896 году, более чем через четверть века после смерти Ли, и к тому времени ему уже надоело, что его обвиняют в том, что пошло не так под Геттисбергом. Кроме того, Фримен, чей рассказ крайне драматичен, усугубляет проблему тем, что сам оттеняет слова Лонгстрита, как, например, "Лонгстрит резко ответил. ... . ." Но на самом деле мы не знаем, говорил ли Лонгстрит "резко" с Ли или нет; по его собственным словам, он оставался чрезвычайно уважительным к Ли, даже несмотря на их разногласия. Учитывая, что Ли, возможно ошибочно, сохранял уважение к Лонгстриту до самого конца войны и в течение нескольких лет после ее окончания, не кажется вероятным, что Лонгстрит когда-либо говорил с ним "резко", как бы мало Ли ни хотел услышать то, что он хотел сказать днем 1 июля 1863 года. *.

Следует помнить, что Лонгстрит в первую очередь выступал против вторжения на Север, а когда он проиграл этот спор, то решил, что добился от Ли обещания вести оборонительное сражение, закрепившись на местности, где противнику придется атаковать его, как при Фредериксбурге. Взглянув на землю перед ними, он с легким самодовольством и, возможно, с непроизнесенным "я же говорил" вновь представил то, что говорил военному министру Седдону, а затем Ли, когда армия еще находилась на Раппаханноке. "Мы не могли вызвать противника на позицию, более соответствующую нашим планам", - сказал Лонгстрит. "Все, что нам нужно сделать, - это обойти его слева и занять хорошую позицию между ним и столицей".

Лонгстрит был удивлен, или утверждал, что был удивлен, когда Ли, вместо того чтобы согласиться с ним, ударил по воздуху "своей закрытой рукой" и ответил: "Если он будет там завтра, я нападу на него". Описывая этот обмен мнениями, Фримен пишет, что это "довольно примечательный язык для подчиненного, чтобы обратиться к командующему генералу через десять минут после его прибытия на поле боя, и когда он не был проинформирован о силе противника", как будто замечания Лонгстрита Ли были формой lèse-majesté, но ничто из сказанного Лонгстритом не было непривычным для Ли; он слышал все это раньше, и он всегда позволял Лонгстриту значительную свободу в выражении своих взглядов.

Лонгстрит был поражен "нервным состоянием" и "неровным характером" Ли, не понимая, что причиной могут быть "блуждания кавалерии", хотя можно было бы подумать, что Лонгстрит уже должен был знать об отсутствии Стюарта. В любом случае, он ответил: "Если он будет там завтра, это будет потому, что он хочет, чтобы вы атаковали".

Из рассказа Лонгстрита нет оснований полагать, что он сказал это резко. Он также предложил взять "эту высоту", предположительно Калпс-Хилл и кладбище за ним, немедленно, пока конфедераты на поле боя все еще превосходили федералов числом почти два к одному. В этот момент Ли перешел к другим вопросам, вероятно, к облегчению